Том 3. Публицистические произведения - Страница 111

111

…«Кто не со Мною, тот против Меня». — Слова Иисуса Христа, обращенные к фарисеям (Мф. 12, 30).

…будто лишенная всякого сверхъестественного освящения нравственность достаточна для исполнения судеб человеческого общества. — Здесь Тютчев также выражает общую для христианского сознания мысль о том, что без органической связи человека с Богом историческое движение деградирует в результате господства материально-эгоистических начал над духовно-нравственными. Именно в таком господстве, например, видел П. Я. Чаадаев принципиальную причину непрочности и недолговечности старых языческих цивилизаций, изнутри своей внешней мощи и кажущегося процветания никак не подозревавших о подспудном гниении и грядущем распаде. По логике философа только при прямом и постоянном воздействии «христианской истины» создается естественное первенство духовного над материальным и соответственно происходит «воспитание человеческого рода», делается возможным истинное приращение общественного благоустроения. В том же ключе высказывается и Ф. М. Достоевский: «При начале всякого народа, всякой национальности идея нравственная всегда предшествовала зарождению национальности, ибо она же и создавала ее. Исходила же эта нравственная идея всегда из идей мистических, из убеждений, что человек вечен, что он не простое земное животное, а связан с другими мирами и с вечностью ‹…› А стало быть, “самосовершенствование в духе религиозном” в жизни народов есть основание всему, ибо самосовершенствование и есть исповедание полученной религии, а “гражданские идеалы” сами, без этого стремления к самосовершенствованию, никогда не приходят, да и зародиться не могут ‹…› Когда же утрачивается в национальности потребность общего единичного самосовершенствования в том духе, который зародил ее, тогда постепенно исчезают все “гражданские учреждения”, ибо нечего более охранять» (Достоевский. Т. 26. С. 165–166).

…подобного зрелища, которое представляла несчастная Италия в последнее время… — Речь идет о борьбе за национальную независимость, демократические преобразования и государственное объединение Италии в 1848–1849 гг. Тютчев рассматривал эту борьбу как составную часть общемирового процесса, в ходе которого созидательные принципы христианского единства растворяются в революционных началах «самовластия человеческого я» и его разнообразных воплощениях.

В условиях разрушения созданных умеренными либералами мифов о Пии IX и Карле Альберте как духовном и военном вождях Италии политическую инициативу осенью 1848 г. перехватили радикальные демократы. Выдвинутая ранее Д. Мадзини идея созыва общеитальянского Учредительного собрания нашла широкий отклик в стране. Складывавшаяся обстановка вынудила герцога Тосканы Леопольда объявить главой правительства республиканца Д. Монтанелли и скрываться в неаполитанской крепости Гаэте. Туда же был вынужден бежать из республиканизирующегося Рима, назначив более либеральное правительство, и Пий IX. Подъем республиканского движения заставил короля Пьемонта прервать перемирие и в марте 1849 г. возобновить безуспешную войну с Австрией. Потерпев поражение и спасая династию, Карл Альберт отрекся от престола, передал правление сыну Виктору Эммануилу II и покинул Италию. Месяцем раньше Пий IX обратился из Гаэты к правительствам Австрии, Испании и Франции с просьбой восстановить светскую власть папы в Римской области. Римская республика оказалась в кольце неаполитанских, австрийских и французских войск и, несмотря на ожесточенное сопротивление, пала 3 июля 1849 г. 22 августа прекратил борьбу и последний очаг революции — осажденная Венеция. Таковы события «последнего времени», представавшиеся взору Тютчева во время написания его статьи.

…целый народ оказался одержим такого рода припадком. — Борьба 1848–1849 гг. за национальную независимость, демократические преобразования и государственное объединение Италии отличалась повсеместным энтузиазмом, включала самые широкие слои населения — от студентов и крестьян до профессоров и священников. А. И. Герцен, посетивший Италию в этот период, недоумевал: «Как это случилось, что страна, потерявшая три века тому назад свое политическое существование ‹…› вдруг является с энергией и силой, с притязанием на политическую независимость и гражданские права, с притязанием на новое участие в европейской жизни?» (Герцен А. И. Письма из Франции и Италии // Герцен. Т. 5. С. 98).

…лозунгом всеобщего и напряженного безумия оказалось имя Папы!.. — Оппозиционное движение в Италии усилилось при вступлении на папский престол в 1846 г. Пия IX, который учредил консультативный совет с участием светских лиц, ослабил цензуру и разрешил сформировать национальную гвардию, а также стремился оседлать революционный дух времени, заявлял о себе как о противнике обскурантизма и стороннике прогрессивных преобразований, обещал поддерживать научные конгрессы и обеспечивать свободу промышленному развитию. Дарованная им амнистия политическим заключенным встретила повсеместный восторг. Общественное мнение воспринимало его как «друга цивилизации», долгожданного папу-реформатора, основателя новой Италии, посредника между католичеством и демократией. «Крик искреннего восторга, — писал А. И. Герцен, — раздался не только в Церковной области, но во всей Италии; все, уповавшее лучшей будущности, окружило Пия IX; они сделали из доброго, благонамеренного человека — великого понтифа, освободителя Италии, величайшего венценосца в Европе» (там же. С. 105). Тысячные толпы народа следовали за Пием IX в праздничные дни, мужчины и женщины носили шарфы и ленты его цветов, в честь папы сочинялись гимны, а композитор Дж. Россини написал посвященную ему кантату. Еще осенью 1838 г., говоря о послании архиепископа Туринского, где затрагивались разногласия между правительством Пруссии и папским престолом, Тютчев писал в депеше К. В. Нессельроде: «К несчастью, постоянно выступая против духа времени, католическое духовенство не замечает, что оно само поражено им гораздо более серьезно и более глубоко, нежели оно полагает, и то, что оно принимает за проявление религиозного рвения, — по большей части есть не что иное, как проявление того же самого духа мятежа против власти и той же самой ненависти ко всякому ограничению, в коих заключается главная болезнь нашего времени» (цит. по: Летопись 1999. С. 195).

111